(Посвящается светлой памяти моей бабушки Маулихи Саяфовны Ахмадишиной из села Тау, которая седьмого февраля 1958 года заблудилась в сильном буране и замерзла).

  ...Такая метель, что ничего вокруг не видно. Крикнуть, может, вдруг кто услышит? Но голос теряется в свисте и вое ветра. Маулиха промерзла насквозь. От отчаяния и бессилия она горько заплакала, причитая сквозь слезы: «Господи, за что ты меня так наказываешь? Разве мало мне досталось? Мужа забрала проклятая война, не успели и десяти лет вместе пожить. Осталась вдовой с тремя малолетними кровинушками: Фидахием, Зухайрой и Тахирой, которая отца своего так и не видела, когда она родилась, он уже был на фронте. Господи, не оставляй их сиротами круглыми, помоги мне выбраться отсюда!»
  А метель выла, не замечая ее слез и не внимая мольбам бедной женщины. Ветер дул все сильнее, вьюга неслась стремительным потоком, грозя унести Маулиху с собой. А она, крепко сжав зубы, все пробиралась вперед, проваливаясь на каждом шагу.
  Вдруг впереди что-то мелькнуло: неужели деревня? Только радость быстро сменилась отчаянием: она узнала лесок, который деревенские называют «Шадырмайским», находится он в километрах трех от Тау. Значит, она прошла мимо деревни, значит, надо повернуть обратно... И дойти... Ради детей. Постояла, прижавшись спиной к осине, одиноко росшей на опушке леса, перевела дух и зашагала обратно, по пояс утопая в сугробах. Она дойдет, должна дойти. Откуда-то появились силы, и как будто совсем согрелась, Маулиха даже верхние пуговицы телогрейки расстегнула. Прикрываясь руками от сильных порывов ветра, продолжала непосильный путь. «Хоть ползком, но доберусь, лишь бы не сбиться», - думала она. Сил становилось все меньше, стало клонить в сон. Маулиха испугалась, в памяти всплыли страшные рассказы о том, как заблудившиеся в метель замерзают: вначале им становится жарко, а потом они засыпают. Отгоняя тревогу, она старалась двигаться быстрее, а мысли путались, сон мешался с явью. Появлялись и исчезали родные лица: матери, которая умерла, едва успев подарить Маулихе жизнь, братьев, погибших на войне. А вот и ее Нурмохэммэт! «Здравствуй, милая! Я вернулся!», - целуя, он прижимает ее к себе. Маулиха гладит его по волосам, улыбаясь, вглядывается в родные глаза... и засыпает, положив голову на грудь мужа...
  Буран бесновался, празднуя победу в неравном бою, кружился вихрем, присыпая снегом тело своей жертвы. Некоторое время снежинки таяли на ее лице, а потом стали густо оседать на щеках, на ресницах, на глазах...

Л. Закиева – Миннимухаметова, Татышлинский район.
Перевод Ш. Ефремовой.
Рис. Г. Тимершиной.

Файруза Гимаева

Зима в маминой деревне

Далекая и близкая мамина деревня –
Сердцу милый уголок родной.
Словно в зимней сказке снежные деревья
За околицей стоят в тишине лесной.
В избе тепло, трещат в печи дрова.
На кухне бабушка хлопочет торопливо.
Кот Васька, умывая лапкой рот,
Парного молока ждет терпеливо.
Из открывшихся дверей клубами валит пар,
В тулупе белом, валенках и ботах
С мороза в дом, большой, как снежный шар,
Заходит дядя, вернувшийся с работы.
Стол деревянный и лавки вдоль стены,
Мычит теленок, привязанный в углу –
Его вчера домой мы занесли,
Чтобы в холодном не замерз хлеву.
Сугробы выше дома и снежная гора,
Веселым шумом кидают снег мальчишки,
Катается на санках лихая детвора
В залатанных пимах и стеганых пальтишках.
Вот шапка вся в снегу и варежки в сосульках,
Подошвы валенок в корке ледяной,
Красный нос и щеки, будто на рисунке,
Глаза блестят, довольные игрой.
Нагуляли аппетит, и все к столу бегом.
А там – хлеб с молоком и печеная картошка…
Как удержаться от соблазна и тайком
Не откусить кусочек деревянной ложки.
Лампа-керосинка над столом висит.
Колыбель качает усталая хозяйка.
Сучится пряжа, веретено жужжит
В проворных бабушкиных пальцах.
Над снежной крышей дым столбом струится,
Сумерки глядят в замерзшие окошки.
Ах, как мне в детство хочется вернуться
И к теплой печке приложить ладошки!

Каусария Шафикова

Помоги им, Боже...

Прошу, помоги им, Боже,
Это горе превозмочь.
Раздирают мою душу
То ли стоны, то ли плач...
На вас враз свалилась с неба,
Глыбой тяжкою беда.
Поделилась бы терпением
С вами, если бы смогла.
Солнце встало в свое время.
Мирно прожили вы день.
Темной ночью налетели
Пламя, дым, угар и тень.
Взрыв раздался черной вестью,
Разорвав на части мир.
Вроде малая ошибка,
А цена расплаты – жизнь.
Нежилым запахло духом,
Где вчера царил уют.
Оживет дом. Но безвинных
Жертв обратно не вернуть...

Перевод Ш. Ефремовой.

Ширин Ефремова

В жизни начиналось все так славно:
Дикий Запад, прерии, саванна.
Мы любили просто все, что сложно:
Эдельвейсы, горную лаванду.
Смуглый лоб. Раскосые глаза.
Спрятан под сомбреро взгляд индейца.
Неслабо, когда грозит гроза,
Неслабо по кручам Сьеры виться!
В танго плавать, в самбо зажигаться,
Объегорить местных кабальеро.
Быть, казаться, тайною остаться,
Королева, право, королева!
Умереть и быть потом лисицей
С узкими тягучими глазами.
Под скалой в норе клубком свернуться,
Мир живущих созерцать годами...

Пристрастные всегда привирают,
Четко понимая цель свою.
И пощады врагам они не знают
В насильно им навязанном бою.
Вечное победы знамя реет,
Святости сверкает ореол.
Вы прекрасно смотритесь на сцене,
Как к лицу, коварная, вам роль!

Гузель Усманова

Душа моя

Кричит душа моя как чайка над волнами.
Летит душа моя над облаками.
Парит легко. Как бабочка,
Летит она в окно.
Стучит тихонько в дверь к тебе,
Не слышал чтоб никто.
Как я хочу прильнуть к тебе,
Припасть к плечам и глаз сомкнуть.
Сказать: «Так устала я»,
Услышать голос твой. Уснуть.

Хрустальный мир

Мой хрупкий мир, порой ты беззащитен,
Прекрасен ты и так прозрачно светел.
Голубизну небес и темноту ночей,
Свет далеких звезд, шелест тополей,
Полей бескрайних ширь я люблю, мой мир.
Люблю весны цветение, лета яркость,
Осень в ярких золотистых красках,
Белый снег, скрипучий под ногами,
Зиму с чудной новогодней сказкой.
Люблю людей добрых и не очень,
Люблю животных за то, что они есть,
Возьму весь мир в ладони, как будто в детстве,
Только в детстве хрупок мир и чист.

Любовь приходит и уходит, а друзья остаются навсегда

  Тишина… Самое страшное, что может услышать человек. Это сродни известию о смерти близкого человека. Или же, когда тот, кого ты называешь «любимым», говорит: «А мне уже все равно…»
  Маша сидела на кухне, пила чай. Взгляд ее бездумно смотрел в одну точку на стене. Тихо скрипнула половица. Она вздрогнула.
  - Извини, я не хотел тебя напугать. У вас дверь была открыта.
  Это был ее сосед по лестничной площадке. С Костей они знакомы с детства, но в последнее время мало общались, друг от друга отдалились.
  - Ничего страшного. Ты что-то хотел?
  - Да, у меня мука закончилась, хотел попросить у вас немного. А где тетя Зоя и дядя Вася?
  - Они на даче…
  Маша опустила свой взгляд на дно стакана, где сверкали песчинки сахара на смородиновых листьях.
  - Что-то случилось? - он присел на рядом стоящий табурет.
  Девушка посмотрела на нежданного гостя. Мысли ее растворились, когда она встретила серьезный взгляд. Почему-то от такого его взгляда ей всегда хотелось улыбаться. Он, невозмутимо серьезный, смотрел в ее голубые, переливающиеся в серо-зеленый цвет, глаза. А она улыбалась.
  - Все хорошо.
  - Врешь. Я знаю тебя уже давно. И я прекрасно знаю этот твой грустный взгляд и ненастоящую улыбку, за которой прячется что-то серьезное.
  Улыбка вмиг сошла с лица Маши, она снова загрустила.
  - Все читают меня как открытую книгу. А я вечно наивно клюю на красивую обложку…
  Костя встал, подошел ближе к ней и обнял ее за плечи.
  - Маш, не стоит переживать из-за всяких уродов. Найдешь ты еще себе нормального парня!
  Как давно она не чувствовала объятий старого друга. Сердце успокоилось и стало биться тише. Дышать стало спокойней и легче. Он прижал ее к себе крепче, поцеловал в висок:
  - Все еще будет. И будет хорошо. Друзья с тобой! А принц всегда найдется!

А. ГОЛОВЕЗНИКОВА.